Мудрые мысли

Джон Эрнст Стейнбек (англ. John Ernst Steinbeck, Jr.)

(27 февраля 1902, Салинас, Калифорния, США — 20 декабря 1968, Нью-Йорк, США)

Американский прозаик, автор многих известных всему миру романов и повестей: «Гроздья гнева» (1939), «К востоку от Эдема» (1952), «О мышах и людях» (1937) и др.; лауреат Нобелевской премии по литературе (1962).

Цитата: 392 - 408 из 475

Существует спорное утверждение, что, поскольку эти люди искренне считали Бога честным и справедливым, они вкладывали в акции его фирмы свой основной капитал — веру, после чего могли уже не тревожиться о результатах своих прочих, куда менее важных вложений. Но мне кажется, дело было в другом: эти люди верили в свои силы и уважали себя, они не сомневались, что представляют собой ценность и способны стать моральным ядром нового будущего — именно поэтому они могли отдать Богу в залог свою отвагу и достоинство, а потом получить их обратно. В наши дни такое тоже исчезло — возможно, потому что люди разучились верить в собственные силы, и когда вдруг надо рискнуть, предпочитают найти сильного, уверенного в себе человека и увязаться за ним по пятам, хотя, может быть, он идет совсем не в ту сторону.
(«К востоку от Эдема»)

Существуют очень убедительные доказательства того, что Бога нет, однако многие все равно верят, что он есть, и их вера сильнее любых доказательств.

- Так вот, была у Мэри бабка, добрая христианка, только по ошибке не причисленная к лику святых.
(«Зима тревоги нашей»)

Так вот является раз к нему аппетитная такая дамочка, хоть из краснокожих, но аппетитная, является и говорит: *Мой генерал, вы казнили моего мужа и оставили меня вдовой с пятью детьми, разве ж так делают народную революцию?* Панчо ей подвел баланс, вот как я сейчас.
- У вас нет закладных, Джой.
- Знаю. Но ведь это анекдот. Панчо, значит, говорит адъютанту: *Отвесить ей пять кило денег!* Вышла целая кипа бумаги. Перевязали ей эту кипу проволокой, и дамочка потащила ее домой. Вдруг подходит к Панчо лейтенант, руку под козырек и докладывает: *Мой генерал («ми грал* по-ихнему), а ведь мы ее мужа не расстреляли. Он был пьян. Мы его пока посадили в каталажку*. А Панчо все глядел дамочке вслед. Услышал он это и говорит: *Сейчас же ставьте его к стенке. Нельзя обманывать бедную вдову*.
(«Зима тревоги нашей»)

Так нас обычно тянет поглазеть на какой-нибудь аттракцион, вроде теленка о пяти ногах или двухголового зародыша - словом, на всякое отклонение от нормы, и мы охотно платим деньги за это, может быть желая убедиться, что у нас-то самих ровно столько голов и ног, сколько человеку положено.
(«Путешествие с Чарли в поисках Америки»)

Так не бывает, чтобы человека подкосило и ему сразу конец. Я хочу сказать, что с большой бедой как-то борются. Эрозия - вот что его разъедает и все ближе и ближе подталкивает к гибели. Постепенно он поддаётся чувству страха.
(«Зима тревоги нашей»)

Так, наверно, всегда. Если человек живет весело, радуется своей жизни, плевать ему на все остальное. А вот такие - остервенелые, одинокие - доживут до старости, разуверятся во всем и боятся смерти.
(«Гроздья гнева»)

Такое уж это дело – коммерция. Что с него спросишь? Человек хочет… Видишь, вывеска у дороги? «Обслуживание путешественников. По вторникам сервируется завтрак. Отель Колмадо». А-а, наше вам с кисточкой! Это обслуживание путешественников! Знаешь, мне один рассказывал. Пришел он на собрание, где заседают разные дельцы, и преподнес им всем такую историю: я, говорит, был тогда еще мальчишкой, вот отец как-то вывел телку и говорит мне: отведи к быку, ее надо обслужить. Я отвел. И с тех пор как услышу про обслуживание, так думаю – кто же тут кого?.
(«Гроздья гнева»)

Твоя сука-мысль родила уже щенят в моём мозгу.
(«На восток от Эдема»)

Те желания, те честолюбивые стремления, за которыми он с лаем гнался через весь мир, точно гончая по следу, оказались жалкими и ничтожными, когда он заглянул в себя.
(«Морской ястреб. Золотая чаша. Приключения Бена Ганна»)

Те, кто утверждает, будто дети счастливы, успели забыть собственное детство.
(«Морской ястреб. Золотая чаша. Приключения Бена Ганна»)

- Тебе нехорошо здесь? Ты несчастлив?
- Вряд ли я когда-нибудь испытывал то, что у вас называется счастьем. Мы стремимся к покою, а его верней назвать отсутствием несчастья.
(«На восток от Эдема»)

Теперь он понял слова Гвенлианы, что старость ничего с собой не приносит, кроме холодного тревожного ожидания - тупого сознания неизбежности...
(«Морской ястреб. Золотая чаша. Приключения Бена Ганна»)

То, что случается, не имеет значения, - произнес он. - Но из всего, что случается, можно извлечь урок. А из этого можно вывести, что подарок, особенно предназначенный для дамы, не должен быть таким, чтобы после него приходилось делать еще один подарок. И еще из этого можно вывести, что грешно делать слишком дорогие подарки, ибо они разжигают алчность.
(«Квартал Тортилья-Флэт»)

Только книжки не помогают. Человеку нужно, чтоб кто то живой был рядом. – Голос Горбуна звучал жалобно. – Можно сойти с ума, ежели у тебя никого нету. Пускай хоть кто нибудь, лишь бы был рядом. Я тебе говорю! – крикнул он. – Я тебе говорю: жить в одиночестве очень тяжко!
(«О мышах и людях. Жемчужина»)

Только очень богатые люди могут позволить себе плохую одежду, как у вас. Бедные должны хорошо одеваться.
(«На восток от Эдема»)

Только причесываться я подошел к зеркалу. Давно уж я себя не видел. Можно каждый день бриться и при этом никогда себя не видеть, особенно если не очень к тому стремишься. Красота - она вся на поверхности, но есть и такая красота, которая идет изнутри. Я, если уж на то пошло, предпочитаю последнее. Не то чтобы у меня было очень уж некрасивое лицо, просто, по-моему, в нем нет ничего интересного. Я попробовал придать своему лицу разные выражения, но из этого ничего не вышло. Вместо гордого, или просветленного, или грозного, или лукавого лица на меня смотрела все та же физиономия, только гримасничающая на разные лады.
(«Зима тревоги нашей»)