Мудрые мысли

Александр Иванович Куприн (Aleksandr Ivanovich Kuprin)

(26 августа (7 сентября) 1870, Наровчат, Пензенская губерния, Российская империя — 25 августа 1938, Ленинград, СССР)

Русский писатель.

Цитата: 69 - 85 из 198

И будет жить Семенюта вместе с мамашей еще очень долго в тихом, скромном и теплом уюте. Но никогда старушка не намекнет сыну на то, что она знала об его обмане, а он никогда не проговорится о том, что он знал, что она знает. Это острое место всегда будет осторожно обходиться. Святая ложь - это такой трепетный и стыдливый цветок, который увядает от прикосновения.
(«Избранное»)

И вот теперь, отходя как будто в сторону от действительности, глядя на нее откуда-то, точно из потайного угла, из щелочки, Ромашов начинал понемногу понимать, что вся военная служба с ее призрачной доблестью создана жестоким, позорным всечеловеческим недоразумением. *Каким образом может существовать сословие, - спрашивал сам себя Ромашов, - которое в мирное время, не принося ни одно крошечки пользы, поедает чужой хлеб и чужое мясо, одевается в чужие одежды, живет в чужих домах, а в военное время - идет бессмысленно убивать и калечить таких же людей, как они сами?
(«Поединок»)

И когда я погляжу, погляжу на труд мужика или рабочего, меня кидает в истерику от стыда за мои алгебраические выкладки.
(«Яма»)

И при смехе иногда болит сердце и концом радости бывает печаль.

И страшны вовсе не громкие фразы о торговле женским мясом, о белых рабынях, о проституции, как о разъедающей язве больших городов, и так далее и так далее... старая, всем надоевшая шарманка! Нет, ужасны будничные, привычные мелочи, эти деловые, дневные, коммерческие расчеты, эта тысячелетняя наука любовного обхождения, этот прозаический обиход, устоявшийся веками. В этих незаметных пустяках совершенно растворяются такие чувства, как обида, унижение, стыд. Остается сухая профессия, контракт, договор, почти что честная торговлишка, ни хуже, ни лучше какой-нибудь бакалейной торговли. Понимаете ли, господа, в этом-то весь и ужас, что нет никакого ужаса!
(«Яма»)

И так без конца, день за днем, месяцы и годы, живут они в своих публичных гаремах странной, неправдоподобной жизнью, выброшенные обществом, проклятые семьей, жертвы общественного темперамента, клоаки для избытка городского сладострастия, оберегательницы семейной чести – четыреста глупых, ленивых, истеричных, бесплодных женщин.
(«Яма»)

Известно, что «женщины любви» никогда не знают середины в любовных отношениях. Они или истеричные лгуньи, обманщицы, притворщицы, с холодно-развращенным умом и извилистой темной душой, или же безгранично самоотверженные, слепо преданные, глупые, наивные животные, которые не знают меры ни в уступках, ни в потере личного достоинства.
(«Яма»)

Изжившийся,затасканный мужчина,изгрызенный и изжеванный челюстями любовных страстей,никогда уже не полюбит крепкой единой любовью, одновременно самопожертвенной, чистой и страстной. А для женщины в этом отношении нет ни законов, ни пределов.
(«Гранатовый браслет»)

Изучение и сбережение русского языка является не праздным занятием от нечего делать, но насущной необходимостью.

Иногда все складывается так плохо, хоть вешайся, а - глядь - завтра жизнь круто переменилась.
(«Яма»)

Каждая женщина, которая любит, - царица.

Каждую святую мысль, каждое благое дело можно опаскудить и опохабить. В этом нет ничего ни умного, ни достойного.
(«Яма»)

Каждый еврей родится на свет Божий с предназначенной миссией быть русским поэтом.

Как и многие глухие, он был страстным любителем оперы.
(«Гранатовый браслет»)

Как многие глухие, он был страстным любителем оперы, и иногда, во время какого-нибудь томного дуэта, вдруг на весь театр раздавался его решительный бас: «А ведь чисто взял до, черт возьми! Точно орех разгрыз».

Как много счастья может заключаться в простой возможности идти, куда хочешь.

Как это скверно, когда не ты ведешь мысль, а она тебя ведет...
(«Поединок»)