Мудрые мысли

Джон Эрнст Стейнбек (англ. John Ernst Steinbeck, Jr.)

Джон Эрнст Стейнбек (англ. John Ernst Steinbeck, Jr.)

(27 февраля 1902, Салинас, Калифорния, США — 20 декабря 1968, Нью-Йорк, США)

Американский прозаик, автор многих известных всему миру романов и повестей: «Гроздья гнева» (1939), «К востоку от Эдема» (1952), «О мышах и людях» (1937) и др.; лауреат Нобелевской премии по литературе (1962).

Цитата: 137 - 153 из 475

Знакомое чудо уже не чудо.
(«На восток от Эдема»)


- Значит, вы сознаете, что совершили преступление?
- Нет. Преступление - это то, что совершает кто-то другой.
(«Собрание сочинений в шести томах. Том 6. Зима тревоги нашей, Путешествие с Чарли в поисках Америки.»)


И вдруг Итен, окончательно остыв, увидел нечто такое, что может заставить человека усомниться в постоянстве данностей внешнего мира. Он увидел, как иммигрант, итальяшка, разносчик фруктов вдруг преобразился точно по волшебству; увидел купол его лба, сухой крючковатый нос, свирепые и бесстрашные глаза в глубоких глазницах, голову, покоящуюся на мускулистой колонне шеи, увидел в нем гордость, такую глубинную и непоколебимую, что ей ничего не стоило играть в смирение. Это было поистине открытие - из тех, что сражают человека и будят в нем мысль: если я вижу это впервые, то сколько же всего прошло в жизни мимо меня!
(«Зима тревоги нашей»)


И каждый рисовал себе картину счастливого будущего по-своему, в зависимости от того, чего был лишен в настоящем.
(«К востоку от Эдема»)


И когда мы уверены, что правы, тут-то мы обычно и ошибаемся.
(«Собрание сочинений в шести томах. Том 6. Зима тревоги нашей, Путешествие с Чарли в поисках Америки.»)


И куда ее понесло! Сколько я этих черепах перевидал на своем веку. Всегда они куда-то ползут. Всегда им куда-то надо.
(«Гроздья гнева»)


И по-моему, женская сила сильнее мужской, особенно когда в сердце у женщины любовь. Любящая женщина почти несокрушима.
(«На восток от Эдема»)


И поскольку старый Том и дети чувствовали страх и горе только тогда, когда их чувствовала мать, она закрыла доступ в свое сердце и горю и страху.
(«Гроздья гнева»)


И там же раздаются притворно протестующие вопли красной, в четыре фунта весом, род-айлендской курицы: *Караул! Меня топчут!* - а сама могла бы пришибить тощего петушка-насильника одним ударом крыла.
(«На восток от Эдема»)


И чего ты расстраиваешься, что, мол, люди думают о тебе плохо? Да они вообще о тебе не думают.
(«Зима тревоги нашей»)


Ибо не правы те, кто утверждает, будто интересно проведенное время летит быстро. Как раз наоборот: истинную временную протяжённость можно воссоздать в памяти, измеряя её вехами событий. Отсутствие их словно сплющивает часы и дни.
(«Путешествие с Чарли в поисках Америки»)


Им нужна помощь. А жить они должны, потому что умирать им еще нельзя.
(«Гроздья гнева»)


Имена - это тайна великая. Я так и не пойму, то ли имя приноравливается к ребёнку, то ли само меняет этого ребёнка. Но в одном можешь быть уверен - если человеку дают кличку, значит, имя выбрали ему не то.
(«На восток от Эдема»)


Именно это - ощущение счастья, освобождения от злых демонов собственной души и влекло к нему людей. К тому же он был человек добрый, ему нравилось помогать друзьям, и, что еще важнее, он и сам охотно принимал их помощь.
(«Райские пастбища»)


Иногда она возмущенно восклицает: «Да ты же это знаешь. Я тебе говорила. Я очень хорошо помню, я тебе рассказывала об этом в четверг утром». И можно не сомневаться – так оно и было. Она мне рассказывала. Она мне рассказывает всё – о некоторых вещах.
(«Зима тревоги нашей»)


Иной раз кажется, будто человека подменили, и мы говорим: *Нет, он на такое не способен. Это не похоже на него*. Но, может быть, мы ошибаемся? Вернее всего, он предстал перед нами под другим углом, или же давление сверху или снизу изменило его форму. На войне сплошь и рядом так: трус становится героем, а у храбреца душа уходит в пятки. А то вдруг читаешь в утренней газете - добрый человек, хороший семьянин зарубил топором жену и детей. По-моему, человек меняется непрестанно. Но бывают минуты, когда перемены в нем становятся явными.
(«Зима тревоги нашей»)


Иной человек войдет и всю комнату заполнит своей бодростью, своим хорошим настроением. А другие выпускают из вас, как воздух, и жизнелюбие и энергию и способны высосать до дна любое удовольствие без всякой радости для себя. Воздух сереет вокруг таких людей.
(«Собрание сочинений в шести томах. Том 6. Зима тревоги нашей, Путешествие с Чарли в поисках Америки.»)